Горан покосился на своё пустое лукошко, затем робко отошёл от воды.

– Мы тебя сразу узнали, – произнес Улакач, останавливаясь. На его широком теле чернел меховой тулуп. Широкие штаны свисали с высоких сапог. – Тощий зяблик. Тебя, видать, не кормили в граде?

Кудесник осмотрелся, выискивая пути к отступлению. Братья стояли по бокам от него, потирая кулаки. Недоброе предзнаменование, но он надеялся договориться.

– Аппетитом вы всегда отличались.

Братья переглянулись, взвешивая хмуро: льстит или насмехается? Глаза, нос, губы умещались на их круглых лицах с маленькими подбородками по центру, словно на блюдцах.

Улакач, сын коваля, сговорчивостью отличался слабо. Горан должен был понимать это, когда пять лет назад обманом убедил злопамятную троицу пойти с повинной к управителю селения. За краденые арбузы их отчитывали прилюдно, а дома задали трепки. Горан тогда проучил обидчиков за тумаки и насмешки, но сегодня усомнился в оправданности наказания.

– И как? – ухмыльнулся приземистый Йом. – Вспорхнул в твердыню грёз?

Братья рассмеялись, наблюдая за безропотной жертвой. Горан молчал, исподлобья погладывая на мальчишек, в общем труде с которыми судьба теперь распорядилась ему вырасти и состариться. Малым ребёнком он намеревался оседлать одного из дозорных Замка Воителей, орлиноподобного Луту, и прилететь в Яругу с волшебным значком стражей Алефы на груди. Сейчас Горан стоял в старой безрукавке деда поверх поношенного костюма, и под ключицей его синела неровная латка.

– Надо ему помочь, парни. – Улакач опустил свою тяжелую ручищу на плечо Горана. – Тяните его к срыв-камню.

Горана толкнули в спину. Он качнулся, но с места не сдвинулся.

– Упрямишься? – Улакач щурил узкие глаза, нервничая в предчувствии сопротивления.

– Вам троим неприятности ни к чему. Напакостите, а потом Йом обо всём расскажет родителям. – Младший из братьев прервал увещевания Горана возгласом. Кудесник развел руки в стороны. – Вы и в прошлый раз не хотели меня избивать, – невозмутимо уверял в обмане, оглядывая Тукановых, – но Улакач решил доказать бесстрашие. – Нире, вспомни, как ты отговаривал, как мудро предвидел последствия. И та кража… Арбузы вообще зелеными оказались – спор людям на смех. А я разбудил в вас совесть. Ваше покаяние затмило омерзительность воровства. И вообще, – храбрел кудесник в выдумках, – вы всегда восхищались моим талантом убеждать людей. Зависть – побочный эффект тугодумия…

Удар в живот заставил Горана согнуться пополам. Руки ему заломили, крепко связали за спиной ремнем.

– Мы во всеоружии. Твои россказни на этот раз не сработают, окудник.

Морщась от боли, Горан посмотрел на лицо высокорослого Нире, уши которого скрывала треугольная шапка – из отворота ее торчало золотистое перо альтурга. Два похожих маховых пера белели в нагрудных карманах Йома и Улакача. Оперение альтурга – броня против магии.

– Где вы достали их?

Полнощекое лицо Нире ухмыльнулось, выпячивая неровный зуб:

– Взяли у лесного отшельника.

– Бахаря?

– Старого тюфяка.

Улакач отвесил Горану подзатыльник, и мальчишки со смехом повели пленника вдоль озера.

У воды трава зеленела весенней свежестью. Ветер шумел над головами, беспокоя листву. Стволы деревьев плыли жердями вольера. Начались камни. Карабканье вверх. Горан спотыкался, ругая себя за неосмотрительность и беспомощность. Ранее смелость крепла на особом таланте – заставлять людей считать его слова собственными воспоминаниями. Редкий дар не единожды спасал его от неприятностей, но сегодня хитрость сельских мальчишек обезоружила кудесника.

Глумливые шутки конвоиров в мыслях Горана раздувались смиряющими угрозами. Он опять споткнулся. Нире потянул его за шиворот безрукавки, но ноги подвели – Горан упал во влажные листья папоротника. За спиной твердел горб срыв-камня – наивысшей точки леса и всей Яруги.

Срыв-камень венчал восточную окраину озера гигантским рогом. За ним, словно за предводителем воинства, росли из земли каменные столбы – на сотню верст серела гудящая полоса без единого деревца. На срыв-камень не садились птицы, он не обрастал растениями. Гиблое место. Полвека назад здесь казнили преступников Яруги, осужденных как сообщников крадушей.

Горан отполз от обрыва. В воде темнели острые глыбы озёрной пасти.

– Тебе не следовало возвращаться, – произнес Улакач. – Чернолесье вновь голодно выло.

– Ага. – Йом навис над пленником, скрещивая руки. – Мы видели, ты плелся из ведьминой пучины утром.

Горан осмотрелся. Тучи затягивали округу полумраком.

– Ты мастер дурачить народ. Слыхал, гончих видели под Скопом?

– Я никому не желаю зла, – но голос Горана дрожал ненавистью.

– Таким всё с рук сходит, – наступал Улакач. – В Яруге живут простые землепашцы, трудяги. Нам смута ни к чему.

Ветер холодил кожу – жар волнения топил доводы разума в гневе. Горан сидел под осуждающими, брезгливыми взглядами мальчишек, заигравшихся в судей. Он понятия не имел насколько далеко способно зайти их безрассудство. Стоило выбираться из угла, в который его загнали, пока обрывистая сцена не превратилась в эшафот.

– Чего вы добиваетесь?

Улакач прищурился, выговаривая:

– Любопытно нам.

– Издеваться?

– Нет. – Йом навис обеспокоенным дрессировщиком. – Любопытно посмотреть, что ты еще умеешь, воспитанник Башни. Смотри, ты не лучше нас.

– Пусть управитель рассудит, – потребовал Горан, осматривая мельком перья альтурга.

Улакач криво усмехнулся. Братья переглянулись.

– Чтобы ты заговорил ему уши. Полезай на камень!

Нире выступил вперед, занося кулак для удара. Горан не отвел взгляда, ожидая нападения с вызовом. Трое против одного. В граде он вынес побои гораздо несправедливее. Йом толкнул его сапогом. Бросок кулака. Под рёбрами вспыхнула боль, но удар в лицо обездвижил челюсть. Горан зажмурился, с трудом смиряя стон. Новый удар. Он повалился на правый бок, выгибаясь от толчка в спину. Нире что-то выкрикнул. Улакач скомандовал прекратить:

– Тащите его наверх!

За ремень на руках дернули. Боль вынудила повиноваться, хотя ноги не слушались. Йом ставил подножки. Нире смеялся, повторяя обвинительно: «Думал, лучше нас? Лучше?»

Пошатываясь, Горан начал двигаться вверх. Камни образовывали неровные ступени. Путь лежал над обрывом. Голова кружилась от ушиба тошнотворной скоростью. Горан посмотрел вправо, в пустоту высоты. Нире вытянул из расщелины сухую палку и приказал пленнику взбираться выше.

– Вы спятили! – вскричал Горан, когда каменная крошка посыпалась из-под подошв. – Чего вы добиваетесь? Расправы?

– Пошевеливайся! – Улакач упивался властью. – Двигай! Двигай ногами живее.